Знающие люди подсказали: говорить о том, что не устраивает зарплата на прежнем месте, тоже нельзя. Работать за деньги – это пóшло. Хороший тон – трудиться ради нового опыта и карьерного роста. И как, интересно, договариваться о зарплате, если о зарплате упоминать нельзя?

«Надо говорить, что хочешь более ответственной работы, более сложных заданий и новых проектов, а не больше денег», – советует умный английский муж. И тут я вообще теряюсь. Любой начальник, конечно, хочет, чтобы подчинённые делали как можно больше. И не хочет платить. Просите денег – и получите деньги. Просите новых обязанностей – и вы получите новые обязанности, но не обязательно в комплекте с ними будут деньги. Я это уже проходила на разных работах. Начинаю с энтузиазмом, быстро всему учусь, выполняю всё более сложные задания, потом тащу работу половины отдела, а зарплата так и не увеличивается. Потому что я же не за зарплату работаю, а доказываю, какой я ценный работник. Что ж, это у меня получается. И особенно я ценна своей дешевизной.

И вот меня прямым текстом спрашивают, какую зарплату я хочу на новой работе. Я готова ответить, но отвечать надо, не отвечая, то есть, не указывая сумму. Видимо, англичан в частных школах учат тактике уклончивых ответов на такие каверзные вопросы. А я этим искусством не владею. В ответ на вопрос об ожидаемой зарплате они говорят что-то вроде «на прошлой работе я получал сорок пять тысяч плюс определённый бонус или процент с продаж, поэтому надеюсь на некоторое увеличение заработной платы как своеобразный шаг вперёд…». Мне кажется, я так никогда не научусь.

А я придумала классный, мне казалось, ответ на вопрос, почему решила поменять работу: «Нет перспектив для роста». Некоторое время использовала его в телефонных переговорах. Ответ, в принципе, правдивый. Команда – десять человек, из них три начальника и один зам. Куда тут расти? Нужны хорошие работники на низких должностях, а руководства и так уже выше крыши. Так мне объясняла моё непродвижение по службе начальница. Но на первом же собеседовании в рекрутинговом агентстве мою формулировку раскритиковали в пух и прах: «Триста человек в компании и некуда расти?» Я почувствовала себя глупо. «Расти» за пределы своего отдела означает выполнять совершенно другую работу и расстаться с прежним коллективом. А мне мой коллектив нравился – разве это англичанам объяснишь?

Шаг третий. Продайте меня подороже!

Общение с рекрутинговыми агентствами

Незнакомый рекрутёр позвонил мне по телефону и сказал: есть классная временная работа на три месяца. Назвал почасовую оплату и предложил встретиться. Я настроилась, что буду рассматривать все предложения, и потому согласилась. Хотя идея «временной работы» мне очень не понравилась. Вот я три месяца поработаю, а потом начинать поиски заново? Решила обсудить превращение работы из временной в постоянную или хотя бы поторговаться о зарплате.

Маленькое агентство сразу же отпугивает своим названием, более подходящим для бюро знакомств. На входе у меня отбирают документы, чтобы снять копию, и просят заполнить форму с моими банковскими реквизитами. Я пытаюсь объяснить, что мне интересна одна конкретная должность. Меня усаживают за компьютер, и я заполняю стандартную регистрационную форму, в которую, по сути, пытаюсь перепечатать своё резюме. Но оно не перепечатывается, потому что программа рассчитана на англичан и просит выбрать название школы из списка, квалификационные экзамены, отличные от российских, и полученные за них оценки от А до Е. Другие ответы не пропускаются. Я понимаю, что «обсудить одну конкретную работу» не получится, и меня банально регистрируют в базе клиентов, чтобы использовать для дальнейших вакансий. Мне не нравится агентство, и я не хочу продолжать сотрудничество. Может быть, и та самая конкретная работа меня уже не интересует, потому что время близится к трём, а мой консультант до сих пор не появился. Минут сорок я в раздражении заполняю форму и, войдя в кабинет, сразу получаю замечание: «А почему у вас такое кислое лицо? С таким лицом вы хорошую работу не найдёте». Ловлю себя на мысли, что не успела надеть маску, а без неё все мои эмоции легко считываются – как всегда.

Я разговариваю по очереди с тремя разными агентами, они убегают и прибегают, в соседних кабинках общаются с другими клиентами. Каждый выдаёт фрагменты нужной мне информации, а я должна сложить кусочки в один пазл. Я не совсем улавливаю, почему в назначенное ими же время со мной никто общаться не хочет. Видимо, предполагается, что у соискателей работы самооценка ниже плинтуса, деньги закончились и отчаяние захлестнуло солёной волной. Поэтому они сидят в очереди скромными просителями. Я же попутала роли и возомнила себя клиентом, который выделил «окно» в своём насыщенном расписании, пришёл в оговорённое время и вправе требовать ответной пунктуальности.

В конце концов субтильный мальчик в очках с толстыми стеклами транслирует моё нежелание сотрудничать начальнице, и броско одетая, ярко раскрашенная, похожая на профессиональную сваху женщина пытается привести несговорчивую невесту (меня) в чувство. У неё горят сроки, жених (работодатель) нетерпеливо переминается у алтаря, в понедельник надо выходить на работу, а выбранная невеста взбрыкнула. Ещё три часа назад я об этой работе ничего не знала, поэтому не думаю, что слишком тяну с решением. Моя собеседница, наверное, тоже так не думает, но ради собственных интересов гнёт свою линию.

Привычно входя в роль «заботливой матери», она пытается выяснить, почему я выгляжу расстроенной и не хочу ли кофе. Вкрадчивым задушевным голосом начинает рассказывать, как непросто выйти на рынок после пяти лет стабильной работы. Это целое искусство, и она здесь, чтобы помочь мне на нелёгком пути, полном ловушек и препятствий. Она пойдёт со мной шаг за шагом, пока, наконец, не продаст (с выгодой для себя). Я обещаю подумать, посоветоваться с мужем и пытаюсь откланяться. Но дама вцепилась в меня мёртвой хваткой. Совсем нет времени думать, и я должна подписать договор о сотрудничестве прямо сейчас, потому что клиент ждёт, у нас всего два дня, чтобы провести собеседование и уладить формальности. Я соглашаюсь, что предложение, безусловно, очень интересное, и я готова сходить на собеседование. Но надо хотя бы полистать брошюру о компании, взвесить доводы за и против – деньги предлагают совсем фиговые. Она тут же вспоминает про ещё одного кандидата, который придёт сразу после меня. Я не должна упустить свой шанс.

Я начинаю нервничать. В четыре часа у меня назначена встреча в другом агентстве, и я не хочу опаздывать, о чём и заявляю. Директриса с жаром пытается убедить меня, что все эти крупные рекрутинговые агентства – машины, которые бездушно регистрируют бедных соискателей, подвергают их компьютерным тестам и ставят на поток. А такое семейное агентство, как её, обеспечивает индивидуальный подход. И она готова меня поддерживать, буквально петь со мной песни до самой двери работодателя, чтобы я чувствовала себя уверенно и расслабленно.

Я обычно чувствую себя уверенно и расслабленно в кабинете работодателя, но тут мне стало казаться, что если я не подпишу бумаги добровольно, она заставит меня их подписать под гипнозом. Чувствую, что опаздываю на встречу, начинаю злиться. Мне предлагают позвонить в другое агентство и перенести встречу на более позднее время. Мои возражения и попытки объяснить, что я стремлюсь всегда быть пунктуальной, отметаются. Понимаю, что у меня нет никаких шансов попасть на встречу вовремя, и соглашаюсь подписать договор о сотрудничестве. После этого пулей вылетаю из офиса, стремглав несусь к конкурентам, теряю направление и долго плутаю, прихожу на встречу на десять минут позже и, вконец расстроенная, ожидаю моего нового агента.

Как и предсказала «сваха», в большом агентстве не обращают на меня ни малейшего внимания и пытаются отвязаться. Я не представляю для них интереса. Продать меня дорого не получится – офисных сотрудников пруд пруди, выискивать и раскрывать мои таланты никому неохота, единственное предложение о работе – в приёмную богатого русского, который хочет русскую секретаршу для украшения крутого лондонского офиса. Такая вот резервация для мигрантов вполне в духе стереотипов, о которых уже шла